Мяу!
Что это?
(примерно 12-ая минута фильма)
Черные кошки в бамбуковых зарослях
Вы помните фильмы Куросавы? Например, “Телохранитель” с Тосиро Мифуне или “Семь самураев”. Вы помните самураев Акиры, какими они были, как он их показывал. А вот теперь посмотрите на работу Канэто Синдо “Черные кошки в бамбуковых зарослях”. Так сказать, найдите 10 отличий.

По сюжету, горстка самураев (это просто свиньи какие-то, откровенно говоря) врываются в хижину. Насилуют двух женщин. Сжигают хижину. Спустя время – на пепелище прибегает черная кошка. Призраки-демоны начинают убивать самураев пачками. Одного за другим. Каждого, кто заходит в бамбуковую рощу.
 

Кино с двойным дном. О чем говорит Синдо? На войне, прежде всего, страдают те, кто не может дать отпор. Женщинам не место на войне. Это очень тяжелое зрелище, положа руку на сердце. Я немножко даже растерялся. Синдо припечатывает к земле. Обескураживает.

Казалось бы, самурай – звучит внушительно. Да? Нет, у Синдо – призраки-демоны пожирают самураев. Они рвут им глотки своими острыми коготками. Самураи – мясо, не более. Женщины (в образе призраков-кошек) мстят за свою погибель. Т. е. Синдо завернул драму в мистическую оболочку (кайдан).
 

Фильм стал настоящей классикой (как и “Женщина-демон” 1964 года). Возьмите современные азиатские ужастики (Звонок, Проклятие и др.). Откуда у них растут ноги? Вот отсюда, ребят. “Черные кошки в бамбуковых зарослях” очень влиятельная картина. Визуально – чертовски красиво. Черно-белая цветовая палитра, опять же.
Кто-то скажет – театральщина, устарело, сейчас подобным не испугаешь. Ну, не без этого. Хотя я бы поспорил на самом деле, ведь зарисовка с демоном, который держал во рту кошачью лапку, а-хи-хи, жуткая. С другой стороны, японский кайдан вообще не для всех, штука крайне индивидуальная, естественно.
При любом раскладе – поклонникам хоррора (особенно японского) не стоит пропускать “Черные кошки в бамбуковых зарослях”. Хороший фильм!
7,5 из 10

Эта история настолько древняя, что даже сам рассказчик – Синдо Канэто, кажется, запутался в каком из веков это было и было ли вообще. Каждую ночь во тьме, окружающей Расёмон, юная красавица поджидает какого-нибудь запоздавшего самурая и под благовидным предлогом просит проводить её до дома через заросли бамбука. Она появляется всегда внезапно и невозможно угадать когда встретишь её. Но если ты самурай, то встречи не избежать. А началось всё с тех пор, как одним летним днём за бамбуковой рощей в своей хижине были изнасилованы и убиты две женщины, вернувшиеся после смерти в мир людей для отмщения.
 

После смерти женщин история перестаёт по сути принадлежать к какому-либо времени. Она уходит в совершенно другое измерение и пространство, раскрывая глубинные представления о демонической сущности человеческой души. По канонам синтоизма после смерти душа некоторое время выжидает момент когда рядом никого нет. Души тех, кто умер естественной смертью, становятся духом предков, а тех, кто принял насильственную – юреями. Но женщины в фильме это не совсем юреи. Здесь довольно сложный путь их душ. После смерти их чёрная кошка облизала израненные тела, а кошка, испившая кровь хозяйки становится кайбё – эта кошка-монстр со сверхчеловеческими силами обладает способностью превращаться в людей и часто использует средства мстительных призраков-юреев. Она передала свою демоническую силу хозяйкам, в обмен на это поклявшимся Богине мстить всем самураям и пить их живую кровь.
 

Пока красавица-невестка заманивает самураев она одета в прозрачную накидку (привет театру Кабуки) и платье, украшенные хризантемами, что символизирует осень. Это может означать сезон, когда происходит действие, но идут годы, самураи меняются, а кимоно остаётся прежним. Поэтому осенний узор отражает скорее всего тему смерти и приближение «зимы» человеческой жизни, что подчёркивается позднее темной накидкой матери Ёнэ (вместе с тем ещё указывает на её возраст и материнство) и цветочным узором одежды её сына Гинтоки в финале. После возвращения Гинтоки на платье умершей Сигэ появляется узор из крупных бабочек – летнего символа, но прозрачная накидка остаётся прежней – с хризантемами. Такой безмолвный рассказ любимому о собственной гибели.

Синдо применяет очень интересные приёмы для того, чтобы создать ощущение ирреальности. В цветных кинокартинах для этого достаточно наделить лицо демона бледностью сине-фиолетового оттенка, но в чёрно-белой такой приём невозможен. Потому после смерти крестьянские женщины начинают выглядеть как более знатные дамы – образ женщины-призрака, созданной Мидзогути Кэндзи в «Ugetsu monogatari»: сбритые брови заменены широкими чёрными мазками на лбу, выразительность глаз подчёркивают неброские стрелки, но макияж настолько естественный, что даже сквозь припудренное лицо проглядывает природная смуглость. На них более дорогая одежда и только по сандалиям на босую ногу угадывается их не очень высокий статус.

Демоническая суть выражается лишь в определённые моменты благодаря тонкому использованию современного грима театра Кабуки. Это происходит постепенно и полностью демоническое обличье будет показано лишь дважды: отражение матери в глади лужи по дороге к дому и в финальном столкновении с ней сына, ставшего самураем. При чём, если раньше пластика грима подчёркивала дух призрачной кошки в женщине, то в финале это уже полностью демоническая кошка. И здесь появляется интересный элемент: сымпровизированные рога в копне всклоченных волос при этом один рог сильно похож на кошачье ушко – явный признак того, что женщина становится дьяволом, находясь между человеком и демонической сущностью. Поэтому лицо матери Ёнэ даже в образе знатной дамы всегда более печальное, чем у её невестки Сигэ.

Нужно это и для того, чтобы более полно показать внутренний конфликт персонажа, «проживание» его жизненной ситуации, что берёт истоки из классической драмы Но. И будет не верно полагать, что омут печали в полных слезами глазах Ёнэ и некоторая медлительность развития её противоборства с сыном, отражают проблему выбора, необходимость принимать решения. Для каждого из них путь предопределён, ведь старое конфуцианское изречение гласит, что женщина в юности должна повиноваться матери, в зрелые годы – мужу, в старости – своему сыну. И даже после смерти сын указывает матери на то, как она должна поступить, не позволяя её духу успокоиться и перебраться в верхний мир.

Призраки плывут по воздуху, окутанные дымкой, совершают акробатические прыжки: перекаты, сальто, перевороты, уклоняясь от самурайского меча. А особенная мистическая атмосфера создаётся благодаря затемнению пространства. Его зыбкость ощущается за счёт наложения кадров друг на друга. Так посреди бамбуковой рощи появляется красивый дом, куда кайбё приводят самураев. Этот дом-призрак по конструкции ни что иное, как сцена театра Но с условным альковом внутри и хасигакари, где Ёнэ под звуки барабана исполняет символические танцы, заменяющие устный рассказ о происходящем: даже в быстрых вращениях заметна грациозная медлительность, а ближе к развязке её движения олицетворяют таинственную сокровенность – югэн, и прокладывают мостик к саби – красоте одинокой печали. У Ёнэ и Сигэ образуется замкнутая линия перемещений в доме, символизирующая постоянное возвращение к себе самой, на место дзёдза, как бы уготованное им судьбой.

Корни истории идут из фольклора и вряд ли нужно искать в этом мистическом киносказании точное соответствие исторической эпохе, что постоянно подчёркивает режиссёр – это скорее авторская ирония, чем указание на эпоху: то упоминается известный аристократ хэйанской эпохи, сын императора, Хикару Гэндзи, то одним из персонажей выступает знаменитый воин Минамото но Ёримицу (Райкo) или подробный рассказ Гинтоки о том, как его забрали воевать (в эпоху Хэйан крестьян уже не забирали на службу, а само самурайство только зарождалось) – здесь всё условно, как в постановке театра Но, элементы которого преобразованы и дополнены киноприёмами так, что остаётся лишь поражаться изобретательности японца, сумевшего показать приемственность традиций и своё отношение к ним, с утончённым психологизмом приоткрыв тайну загадочности души восточного человека.

Средневековая Япония, раздираемая на части нескончаемыми междоусобными войнами, крестьяне, страдающие от набегов самураев, рыскавших по деревням в поисках провизии, убивающих всех налево и направо… Ни один демон не сравнится с войной по жестокости и кровожадности. Множество легенд и мифов рассказывают потомкам о тех страшных временах, они передаются из уст в уста, разыгрываются сценами в театре Кабуки. Кайдан – популярный в Японии жанр страшного мистического рассказа о призраках, демонах, оборотнях. И очень большая часть этого фольклора повествует о кошках-оборотнях – бакэнэко, мстительных и жестоких призраках убитых или покончивших с собой женщин, которые превращаются в кошек и мстят своим обидчикам и их семьям, их потомкам. На основе таких легенд и написал Канэто Синдо сценарий к своему фильму «Черные кошки в бамбуковых зарослях».

Мужа Ёны давно поглотила война. Остался сын, который возделывал рис, чтобы кормить мать и свою невесту Сигэ. Но солдаты забрали его прямо с поля и увели с собой на эту проклятую войну, требующую все новых и новых солдат. Женщины остались одни. Однажды в их хижину ворвались самураи, больше похожие на шайку бандитов. Они изнасиловали и убили женщин, а уходя сожгли их дом. И только кошки, выйдя из зарослей бамбука, слизали кровь с их тел. По японскому поверью, кошка, испившая крови убитой хозяйки, становится демоном-призраком, демоном-оборотнем, способным принимать облик хозяйки, и призрачная душа хозяйки может вернуться в наш мир для мести.

Вскоре после гибели женщин, у ворот Расёмон стали появляться две женщины. Они обманом завлекали в свой дом встреченных в бамбуковом лесу самураев, ласками заманивали в постель, а потом убивали их, вгрызаясь в горло. Правитель Райко посылает молодого воина, получившего на войне имя Гинтоки (из бамбуковых зарослей), и приказывает уничтожить демонов.

В лесу Гинтоки встречает женщин, очень похожих на его мать и невесту, которых он не нашел, вернувшись домой. Сосед рассказал, что Ёнэ и Сигэ пропали… Но тогда кто же эти женщины? И девушка так похожа на его невесту Сигэ, что увлеченный ею, он забывает о приказе повелителя.

Канэто Синдо, родившийся в Хиросиме в 1912 году, неоднократно обращался в своем творчестве к антивоенной теме, снимая фильмы разных жанров. «Черные кошки» тоже несут в себе сильный антивоенный посыл. Можно ли бороться с демонами в себе, можно ли победить их, когда самый ужасный демон – война, каждый день порождает новых демонов, пожирая души и тела своих жертв? Как понять, кто перед тобой? Мать и невеста, которых ты наконец нашел, или демоны, которых ты должен уничтожить? И кто для них Гинтоки? Самый дорогой и любимый человек, или ненавистный самурай, заслуживающий только смерти? Как разделить их? Что сильнее: сила любви, или сила мести? Сигэ нарушила клятву, данную демону. Она предпочла лучше навеки сгинуть в преисподней, в обмен на семь ночей с любимым, чем убить его. Теперь демон-мать и самурай-сын остались один на один. Кто победит в этом поединке – демон или человек? И в ком из них скрыт больший демон?

Фильм визуально безупречен, он выстроен в стиле театра Кабуки, с похожим гримом, жестами и костюмами. Танцы-вставки, полеты-прыжки, с развевающимся полами одежды и широкими рукавами… Струящаяся белая ткань в черноте ночи, невесомая и скользящая походка Сигэ, идущей сквозь бамбуковые заросли с очередной жертвой…Все это завораживает, погружает в пространство кадра, которым не перестаешь наслаждаться на протяжении всего фильма. Игра черного и белого цвета настолько выразительна в каждом эпизоде, что невозможно отвести глаз от его невероятной визуальной красоты, глубины и символичности. Особенно в сцене сражений между матерью и Гинтаки. Работа оператора достойна самой высокой похвалы. Каждый кадр – как самостоятельное произведение искусства, его можно вставлять в рамку и вешать на стену. Оператор Киёми Курода на фестивале в Майнити совершенно заслуженно получил приз за лучшую операторскую работу в 1969 году. На том же фестивале актриса Нобуко Отова за роль матери так же была удостоена приза за лучшую женскую роль.

Картина была так же представлена в конкурсной программе на Канском фестивале 1968 года. К сожалению, из-за вспыхнувших тогда молодежных бунтов фестиваль отменили. Очень жаль. Возможно, «Черные кошки» могли бы повторить оглушительный успех другого кайдана, посвящённого тому же историческому периоду, с ярко выраженной антивоенной направленностью. Фильм «Сказки туманной луны после дождя», снятый в 1953 году режиссером Кэндзи Мидзогути, учеником которого был Канэто Синдо, завоевавший Серебряного льва на Венецианском фестивале, считается одним из шедевров мирового киноискусства. Он вызвал огромный интерес к японскому кино в мире, а в самой Японии – волну похожих по сюжету фильмов-кайданов разного художественного уровня. Но именно «Черные кошки в бамбуковых зарослях», наряду со знаменитым «Кайданом» Масаки Кобаяси и вышеупомянутыми «Сказками туманной луны», считаются общепризнанными классическими шедеврами жанра кайдан, породившими в шестидесятые годы моду на него в кинематографе Японии. И до сих пор многие любители хоррора считают кайданы настоящим лакомством - изысканным, тонким и экзотическим.
9 из 10